Психолог Артём Стрелецкий строит свою практику на радикально противоположном традиционным методам подходе, который он сам называет шоковой терапией. Он глубоко убеждён, что корень всех психологических проблем человека кроется в самообмане и нежелании посмотреть правде в глаза, а потому мягкое сопровождение и долгие беседы о прошлом он считает пустой тратой времени и денег, лишь усугубляющей зависимость клиента от терапевта. Вместо этого Артём выбирает тактику жёсткой конфронтации: он намеренно оскорбляет пациентов, беспощадно высмеивает их страхи и оправдания, провоцируя сильнейшие эмоциональные реакции, чтобы разрушить привычные защитные механизмы и вытащить на поверхность подавленные травмы и истинные мотивы. Его кабинет становится полем битвы, где вместо поддержки клиенты сталкиваются с собственным отражением, лишённым всяких прикрас. Этот жёсткий, почти жестокий метод, вопреки ожиданиям, оказывается востребованным; у Артёма нет отбоя от тех, кого не устраивают результаты обычной терапии, и его практика процветает, подпитываясь как скандальной репутацией, так и кажущимися успехами в случаях, где другие специалисты оказались бессильны. Однако эта рискованная игра на грани, где терапевт сознательно раскачивает и без того хрупкую психическую конструкцию человека, неизбежно ведёт к трагической развязке. Система Артёма, лишённая эмпатии и страховки в виде классических поддерживающих техник, даёт сокрушительный сбой, когда один из его пациентов, не выдержав давления, тотального разрушения своей картины мира и, возможно, столкновения с правдой, к которой он оказался абсолютно не готов, совершает самоубийство. Эта смерть становится точкой невозврата, обнажая фатальный изъян в философии Стрелецкого: грубая сила, направленная на психику, без бережного последующего собирания личности на новых основаниях, может не исцелить, а окончательно сломать. Трагедия ставит перед Артёмом мучительные вопросы о допустимых границах воздействия, его профессиональной ответственности и этике, превращая его уверенность в пагубную ошибку и заставляя задуматься о том, не является ли его метод не терапией, а лишь ещё одной, пусть и изощрённой, формой насилия над уязвимым человеком.